Моя журналистская карьера началась в ноябре 1990 года в газете «Куранты». После этого я работал в "Известиях". Там был «кабинет проверки» - большая комната, в которой стояли ящики с карточками. К ним приклеивали газетные заметки, данные из агентств, цифры, факты. Не удивительно, что интервью в те времена часто были наивными: у человека не было физической возможности подготовиться к разговору. Сейчас же, благодаря интернету, материала может оказаться слишком много, и вы не поймёте, с чего начать. Тогда приходится строго придерживаться редакционного задания или ограничиваться актуальными темами.
Часть вашей подготовки – то, как вы живёте, каков ваш опыт общения с людьми, насколько вы включены в контекст. Например, говорить и писать об украинской экономики нельзя, не зная мировых тенденций.
Разумеется, подготовка – половина дела. Но иногда вам приходится действовать спонтанно. Представьте, что вы оказались в вестибюле гостиницы, а на соседнем диване сидит Андрей Макаревич. О чём его спрашивать? Можно позвонить редактору и сформулировать два-три основных вопроса. Я всегда говорю журналистам: не работайте в вакууме, у вас есть начальники. Они хороши тем, что несут ответственность за вашу работу, и вам стоит этим пользоваться.
Когда я работал на BBC у нас было правило: двигаться от простого к сложному. Иногда это работает, иногда – нет. В любом случае для разговора с каждым человеком нужно подобрать стратегию. Не всегда стоит начинать с мягких вопросов: если человек разговорчив, вы можете не успеть перейти к основным. Бывают случаи, когда стоит начать беседу сразу с «правда ли, что вы перестали пить коньяк по утрам?». Не нужно пенить шампунь. Если ваше время ограничено, не разминайтесь пивом – сразу переходите к водке.
Большинство публичных людей, особенно политиков и деятелей искусства, знают, о чём вы их будете спрашивать. Ваша задача – не выглядеть клишированным.
Многим героям нравятся отсылки к предыдущим интервью. Например: «В интервью Der Spiegel вы сказали, что рубль упадёт на 17 процентов. Как вы теперь прокомментируете свой прогноз?». Это правильный приём – он показывает заинтересованность и то, что вы готовились.
При этом не стоит показывать личное отношение к собеседнику. Если оно негативное, вы вызовете агрессию или заставите героя замкнуться. Симпатии к респонденту, которых избежать ещё сложнее, могут завести вас в ловушку.
Например, в 1992 году в Москву приехал тогда ещё президент Польши Лех Валенса. Я пошёл брать у него интервью для «Известий». У нас было немного времени. И вот передо мной сидит Лех Валенса, лауреат Нобелевской премии, фигура, чьё имя записано в истории золотыми буквами. И говорит: «О, как приятно, пан Эггерт! Такой молодой, а уже корреспондент ведущей российской газеты. Присаживайтесь в моё кресло, может, и вы здесь когда-нибудь будете сидеть как президент». И – всё. Я замер. Я был парализован этим комплиментом. У меня внутри растеклось приятное тепло, которое согревало меня всё интервью. В результате я задал четыре вопроса из предполагаемых шести. Я был настолько согрет теплом великого Валенсы, что не смог взять хорошее интервью, которое бы запомнилось.
Спустя десять лет один мой приятель, российский корреспондент в Варшаве, тоже поехал на интервью с Валенсой со своим сыном. Они пожали друг другу руки. Валенса сказал мальчику: «О, молодой пан! Ну, садитесь в моё кресло. Может, вы когда-нибудь станете Президентом России!».
Эти типичные клише героя нужно определить ещё перед интервью, и не давать ему повода их использовать. А если не боитесь реакции, можете даже подцепить собеседника: «Я посмотрел ваши интервью последних лет. Вы каждому журналисту говорите, что он будет Президентом. А как я буду смотреться в этом качестве?».
Вопрос Элтону Джону
Уверенность в себе и знании темы тоже нужно контролировать.
В 1995 году впервые после распада СССР в Россию приехал Элтон Джон. Это было большое событие – в середине 90-х всё, что касалось отношений России с внешним миром, было очень популярно. До этого певец приезжал в Москву, и так получилось, что я был на одном из его концертов – в 1979 году.
На пресс-конференции нам раздали листовки с плейлистом концерта. Я сказал: «Публика в Москве ждёт, что вы сыграете классические хиты начала 70-х. Их не так много в плейлисте, на мой взгляд. А вот в 79-м было гораздо больше». И думаю: «сейчас я ему такого леща пущу!». Он ответил, что баланс новых и старых песен не изменился. Я уточнил: «Я на том концерте был и помню!» - а он терпеливо посмотрел на меня и сказал: «А я на том концерте играл».
Чрезмерная самоуверенность может сыграть с вами плохую шутку. Не говоря уж о том, что журналисты часто начинают демонстрировать ничтожность кругозора собеседника в сравнении с собственным. Не забывайте, что интервью – это не только ваша самореализация, но и продукт, который вы делаете для других людей.
Результат интервью невозможно предугадать – случаются самые неожиданные ситуации.
Однажды мою знакомую, шеф-корреспондента французского Paris Match по имени Каролин, послали брать интервью у Карла Лагерфельда. Она хорошо подготовилась. Но вот перед ней сидит Карл Лагерфельд в своих знаменитых очках, и общение не складывается. Он зажат, смотрит на неё волком. Гомосексуал Лагерфельд не ожидал увидеть интервьюера-женщину.
Тогда Каролин не выдержала и сказала: «Я вижу, что вам по каким-то причинам неприятно это интервью. Предлагаю прервать его прямо сейчас. Paris Match с вами свяжется и договорится о новом интервью в более удобной для вас обстановке с другим журналистом».
Лагерфельд расплылся в улыбке и рассыпался в благодарностях, снял очки… Через две недели Paris Match прислал на встречу с Лагерфельдом молодого человека двадцати восьми лет, и интервью прошло прекрасно. Иногда стоит поступить так, как Каролин: делать то, что не получается сделать, не имеет смысла. А запись подтвердит редактору, что вы сделали всё, что могли.
В журналистике до сих пор спорят о том, ради чего люди смотрят телевизионные шоу – ради приглашённых гостей или яркого ведущего.
Многолетний ведущий программы «Панорама» на «Би-би-си» Джереми Паксман известен своим темпераментом, напускной грубостью и умением делать интервью. В июне 1997 года у него в гостях был министр внутренних дел Великобритании Майкл Ховард.
Незадолго перед тем из тюрьмы сбежал террорист. Начальник тюрем решил, что человека, из-за недосмотра которого это случилось, нужно перевести на другую работу. Это не понравилось Ховарду, и он в грубой форме приказал начальнику тюрем изменить своё решение и уволить проштрафившегося сотрудника.
Возможно, об этом бы со временим забыли, но Майкл Ховард попал в программу Паксмана. Главный вопрос журналиста: «вы угрожали начальнику тюрем?» ведущий повторил двенадцать раз за пять минут разговора. Демонстрируя неготовность чиновника дать чёткий ответ.
Это настолько ясная попытка сделать шоу из проходного интервью, что повторять подобное часто невозможно. Потому что тогда этот приём превратится в клише.
Постсоветского журналиста на Западе очень легко отличить от европейского или американского. Даже если все примерно одинаково знают язык, на котором приходится говорить. Когда на пресс-конференции человек встаёт и начинает свою бесконечную преамбулу к вопросу, абсолютно точно можно сказать, что он приехал из Москвы, Киева или Минска.
Вопросы должны быть короткими. Возможно, в прямом эфире нужно что-то пояснить аудитории. Но объяснения необходимы читателям, а не эксперту. Если у вас длинный вопрос, значит, вы либо ничего не понимаете, либо понимаете слишком много. Тогда героем интервью становитесь вы.
Самое неприятное для человека, дающего интервью – когда ему скучно. Поэтому нужно подумать, как сочетать интерес аудитории и интерес вашего собеседника. Интервью – это работа шахтёра: работать, копать и наконец, отсекая лишнее, добыть самое важное.
Автор: Александра Чернова
Фото: ИД КоммерсантЪ